Архитектура, живопись и гравирование
Под руководством приезжих иноземцев и под влиянием привозных эстампов, молодое поколение русских изографов научилось писать новым, так называвшимся тогда "фряжским" пошибом, любовь к которому значительно распространилась если не в массе народа, то в высшей сфере общества. Первым учителем этого пошиба был голландский художник Ян Диттерсон, вызванный в Москву Михаилом Феодоровичем, в 1643 г., и состоявший до конца своей жизни при посольском приказе. Ему дано было в обучение несколько юношей, имена которых, однако, нам неизвестны. Сам Диттерсон писал портреты царя, царицы, наследника престола и некоторых из русских сановников. Место этого художника, умершего в 1655 или 1656 г., занял при дворе Алексея Михайловича шляхтич Станислав Лопуцкий, плохой комнатный декоративный живописец, выдававший себя за великого мастера и смело бравшийся за исполнение портретов, за изображение животных и растений и за всякие художественные работы. По увольнении его от царской службы, был принят на нее, в 1667 г., искусный голландский живописец Даниэль Воухтерс, к которому перешли ученики Лопуцкого, в том числе талантливые Дорофей Ермолин и Иван Безмин , пользовавшиеся потом благорасположением двора и знати, но не подписывавшие своих произведений, из которых иные, быть может, и сохранились, но остаются неизвестными для нас. Вообще в последних годах XVII столетия, Москва была уже богата живописцами; кроме Ермолина и Безмина, в ней трудились В. Познанский, К Умбрановский, Л. Смолянинов, С. Лисицкий, Б. Давыдов, М. Чоглоков, А. Филиппов, М. Селиверстов, Л. Чулков, П. Топоров, братья Григорий и И. Одольские, Симеон Ушаков и другие. Все эти художники писали преимущественно портреты, запрос на которые усилился не только в придворном кругу, но и со стороны богатых людей всех классов и даже среди духовенства. Между портретами духовных лиц, принадлежащими этому времени, встречается, однако, немало таких, которые имеют иконописный характер и исполнены, видимо, ремесленниками или монахами, тщетно старавшимися сравняться с живописцами, прошедшими школу непосредственного изучения натуры. Мало-помалу влияние иностранных художников пробралось и в религиозную живопись, так что благочестивые люди и само духовенство стали охотно принимать в дома и церкви образа, исполненные в новом роде, и приверженность к прежней иконописи упорно хранили одни лишь старообрядцы. Скульптуры в допетровской Руси, собственно говоря, не существовало. По древнему постановлению православной церкви статуи и рельефные лицевые изображения не допускаются в число священных предметов, и это постановление соблюдалось у нас в старину гораздо строже, чем теперь. Таким образом, ваяние было исключено из области религиозного искусства, - той области, которая на Западе Европы была широко открыта для него и особенно благоприятна для его развития. Правда, в XVI и XVII столетиях в наших храмах, вопреки означенному постановлению, встречались резаные из дерева и расцвеченные распятия и фигуры святых; но это было не более как злоупотребление, проникшее на Русь через ее сношения с ганзейскими городами и Польшею и распространенное далеко не всюду (преимущественно в землях Новгородской пятины и на юго-западной окраине). Вообще же задача ваяния ограничивалась второстепенными, декоративными работами: изготовлением архитектурных орнаментов, выбиванием из металла окладов для образом, литьем тельников и складней, резьбой из дерева иконостасов и надпрестольных сеней, различными поделками из кости и камня для украшения домашней утвари и т. п. В дошедших до нас произведениях подобного рода мы видим, рядом с детской неумелостью их исполнителей в рисунке, когда приходилось передавать живую натуру, тщательность и мелкоту работы, значительную ремесленную ловкость и умение своеобразно комбинировать орнаментальные мотивы, заимствованные с разных сторон.
Другие статьи по теме: - Русский ампир - Неоклассицизм - Директория и Консульство - Монохромные интерьеры - Русский модерн
Добавить комментарий: |